Путешествия моей молодости. Часть 12. Адлер. 1985 год

Путешествия моей молодости. Часть 12. Адлер. 1985 год

04.11.2013 12:16 |

Опять долгое время я не могла писать - было много работы. Только сейчас, на каникулах, выдалась свободная минута. Итак, продолжаю рассказ о моем путешествии в Адлер к бабушке и дедушке летом 1985 года, начатый в одиннадцатой части серии "Путешествия моей молодости".

Напомню, что я жила с бабушкой и дедушкой в общежитии по адресу: Сочи А-583, г. Адлер, ул. Петрозаводская, д. 15а, к. 60. Постепенно я привыкла к тому, что туалета и душа в номере нет - все удобства только на этаже. Впрочем, хотя бы кран с раковиной, две электрические плитки и балкон у нас в комнате были. Но когда в середине июня мы с бабушкой были в гостях у ее знакомой, которая жила в однокомнатной квартире без балкона и с совмещенным санузлом, на первом этаже по адресу: Петрозаводская ул., д. 21Б, кв. 2, то я по-черному позавидовала этой женщине - хоть она жила и в каморке, но всё же в квартире, а не в комнате общежития - туалет и ванная хоть и в одном помещении, но свои, а не этажные...

Общежитие на Петрозаводской, 15 (второй корпус)

Мы жили в третьем корпусе - он находится в глубине, справа за деревьями

Балкон 35-й комнаты - третий слева на втором этаже

Дедушка работал главным бухгалтером на Адлерском экспериментальном заводе железобетонных изделий (ЖБИ). Рабочий день у него начинался очень рано - в 7 утра. В будние дни (с понедельника по пятницу) дедушка вставал очень рано - в 6 утра, умывался, завтракал и шел на работу (завод располагался на четной стороне улицы Гастелло, в семи минутах ходьбы пешком от общежития). А мы с бабушкой спали до девяти, затем вставали и завтракали, после чего ходили по магазинам.

Адлерский экспериментальный завод железобетонных изделий. Главный вход

В окрестностях общежития, на этом же холме, выше, располагалось объединение "Сортсемовощ", имевшее в том числе и продуктовый магазин. В этом магазине мы с бабушкой затоваривались чаще всего. Иногда мы ездили на 56-м автобусе одну остановку в строну, противоположную от вокзала. Там тоже был продуктовый магазин. Когда мы собирались поехать в этот магазин, бабушка мне говорила: "Маша, сегодня мы поедем в Чайсовхоз". Но на самом деле до конечной остановки 56-го автобуса, которая называлась "Чайсовхоз", оставалась еще одна или две остановки.

Адлерский Чайсовхоз

Дома́ в районе Чайсовхоза

К обеду мы возвращались домой. Здесь к нам присоединялся и дедушка - с 13 до 14 у него был обеденный перерыв, и он приходил обедать домой. Мы готовили обед на электрических плитках, потом садились есть. Помню, что адлерский кефир мне не нравился - в отличие от ленинградского кефира, который я очень любила, адлерский имел, как любил говорить Аркадий Райкин, специфический вкус.

К 14 часам дедушка вновь уходил на завод и работал еще два часа - до шестнадцати. Мы с бабушкой в это время спали - в июне Солнце в Адлере поднимается очень высоко (в день летнего солнцестояния, 21 июня, полуденная высота Солнца равна 70 градусам), и в эти часы палит нещадно, поэтому на улицу не рекомендуется выходить.

В пятом часу пополудни дедушка возвращался с работы, и после пяти, когда жара спадала, мы втроем шли на Черное море купаться. Мы спускались с холма, затем шли пешком по улицам Петрозаводской и Гастелло, мимо железнодорожного вокзала, и приходили на пляж. Здесь мы загорали и купались. Помню, что бабушка купила мне купальник 39-го размера, а я очень удивлялась, что размер одежды может быть нечетным - до этого я считала, что одежда бывает только четных размеров, а нечетный может быть только у обуви и головных уборов.

В то время я еще не очень хорошо плавала, поэтому брала с собой спасательный круг оранжевого цвета. Мы с дедушкой совершали несколько заплывов, во время которых считали до пятидесяти. На счет "50" дедушка протягивал ко мне ноги, а я их щекотала. Бабушка почти совсем не умела плавать и оставалась на берегу загорать.

Я обратила внимание на то, что морская вода, в отличие от воды рек и озер, на вкус очень соленая. Пить ее нельзя. Поэтому питьевую воду для Адлера и других приморских городов добывают не из моря, а из рек, впадающих в него - Шахе, Мзымты, Псоу и других.

Купание в Черном море

На пляже всегда было очень много отдыхающих. А на отгороженный барьерами участок, соседний справа с тем, на котором купались мы, "простых смертных" не пускали - он был зарезервирован для обитателей санатория "Волна". Здание пансионата (кажется, оно имело четыре этажа) расположилось на самом берегу моря, слева от пляжа.

Санаторий "Волна"

С пляжа можно было наблюдать, как набирают высоту самолеты, улетающие из аэропорта Адлера, или снижаются те, что прибывают в аэропорт - глиссада проходит над Адлерской сушей и над акваторией Черного моря. Самолеты взлетают на запад, набирают над морем высоту около одного километра, а затем поворачивают на север или на юг в зависимости от пункта назначения. При этом мы с бабушкой и дедушкой по виду самолета безошибочно определяли, является ли самолет аэробусом Ил-86 или обычным самолетом марки Ту-134 или Ту-154.

Самолет над Черным морем

Около девяти вечера мы возвращались домой - в начале десятого в июне заходило Солнце, и через полчаса уже становилось совсем темно - здесь, на широте 43,5 градуса, путь светил по небесной сфере достаточно крут.

По пятницам дедушке, как пенсионеру, полагалась двухчасовая льгота - рабочий день кончался в 13 часов, и после перерыва не надо было второй раз идти на завод. В этот день недели дедушка спал вместе с нами.

Суббота и воскресенье у дедушки были выходными, и в эти дни мы обычно утром (с 10 до 13) ходили купаться на море, а во второй половине дня ходили по магазинам или гуляли во дворе.

Во дворе общежития, кроме объединения "Сортсемовощ", был еще один интересный объект - строительная площадка, огороженная забором, на котором висела табличка: "Строительство 117-квартирного жилого дома. Начало строительства - III квартал 1984 года, окончание - II квартал 1986 года". Это тот самый дом, в котором дедушке должны были дать квартиру (предположительно двухкомнатную, в которой он будет жить с бабушкой, тогда как тетя Наташа останется жить в Волгограде).

Как выяснил дедушка, дом будет иметь три парадных, девять этажей и располагаться углом. В первой и третьей парадных будет по 36 квартир (4 квартиры на этаже), а во второй, угловой, - 45 квартир (5 квартир на этаже). Всего, стало быть, в доме будет 117 квартир.

На территории стройплощадки было два подъемных крана и другое оборудование. 5 июня, когда я приехала в Адлер, был готов только фундамент дома. Но во второй половине июля постепенно начали возводить стены, и ко дню моего отъезда, 1 августа, уже были построены первые три этажа дома.

Кроме того, во дворе бегала без хозяина крупная собака-овчарка, по кличке Альфа (дедушка ее неправильно называл Мальвой). Альфа была не злой - иногда она гавкала, но никогда не кусалась. Ее хозяин, по-видимому, был пофигистом, раз отпускал гулять собаку одну.

Купаться нам удавалось не всегда - в некоторые дни шли ливневые дожди, иногда сопровождаемые грозами и градом (в частности, погода портилась в дни новолуний - 18 июня и 18 июля - первый раз она наладилась лишь 28 июня, а во второй уже 20 июля). В такие дни нам приходилось отсиживаться дома. А 6 июля волнение на море достигло пяти баллов. Несмотря на то, что при этом дождя не было и мы смогли выйти погулять, о купании не могло быть и речи - мы наблюдали ситуацию на море с вокзала и увидели, что волны заливают берег до расстояния примерно 50 метров от границы суши и воды, и только высокий барьер их останавливает. В газете "Черноморская здравница" было сказано, что в этот день на глазах у родителей утонула восьмилетняя девочка, отважившаяся купаться в такую бурю - ее волной унесло в открытое море. Незамедлительно была вызвана бригада спасателей, но спасти ребенка не удалось...

Телефона ни в общежитии, ни у нас дома в Ленинграде в то время еще не было (телефон был в кабинете у дедушки на ЖБИ - по нему я несколько раз разговаривала с тетей Наташей, а однажды (дату не помню, помню, что это было в субботу или в воскресенье) дедушку вызвали по служебным делам для междугородных телефонных переговоров на переговорный пункт почтового отделения № 583). Об электронной почте в 1985 году никто и слыхом не слыхивал. Поэтому приходилось пользоваться почтой обыкновенной. Я регулярно писала маме с папой письма, и мама мне регулярно отвечала. Письма шли в один конец достаточно быстро - в течение четырех или пяти дней, и за время моего пребывания в Адлере (с 5 июня по 1 августа) мы успели обменяться шестью парами писем. Помню, в одном из писем мама пишет: "Мы с Костей..." А я думаю, с каким это Костей??? А потом догадалась - с папой, Константином Михайловичем.

Почтовый индекс в Адлере у нас был 354583. Поэтому в состав нашего адреса входили символы А-583 (буква А, понятно, означает "Адлер"). По какому адресу располагалось почтовое отделение, я забыла.

Телевизора у нас в комнате не было, но радио было - белый однопрограммный приемник. Помню, как в июне, через несколько дней после моего приезда в Адлер, по радио объявили о запуске с космодрома Байконур космического корабля "Союз Т-13" с космонавтами Владимиром Джанибековым и Виктором Савиных на борту.

Несколько раз тетя Наташа из Волгограда и тетя Таня с дядей Володей из Москвы присылали нам посылки. В основном там были наборы продуктов - помню, один раз, в июне, среди прочего в посылке было двенадцать упаковок плавленного сыра "Viola" (все эти сыры мы успели съесть за время моего пребывания в Адлере), другой раз, в июле, восемь упаковок сыра "Людэна" (до моего возвращения в Ленинград мы успели съесть пять упаковок, кроме того, одну из трех оставшихся "Людэн" бабушка с дедушкой дали мне с собой в дорогу). Оба раза я считала номера упаковок.

Кубик Рубика в 1985 году был уже не столь популярен, как годом раньше, когда я была на даче в Сестрорецке. Поэтому я не взяла его с собой в Адлер. Взамен я взяла с собой книжку на немецком языке "Tiere und ich" ("Звери и я"), рекомендованную для внеклассного чтения. С четвертого класса, который я окончила в мае, у нас в школе началось изучение немецкого языка. Я довольно быстро им овладела - ведь у меня уже был опыт изучения английского, армянского и эстонского языков (первому папа начал меня учить с осени 1980 года, два последних мы с папой изучили в республиках, в которых были в 1983 и 1984 годах соответственно). Поэтому я могла спокойно читать немецкую книжку (специально адаптированную для детей), практически не заглядывая в словарь.

Во время моего пребывания в Адлере я обратила внимание, что многие письма, которые бабушка получала от подруг, написаны на немецком языке. Я этому очень удивилась, а бабушка открыла мне тайну - она немка, и ее имя при рождении - Оливия Гейнриховна Фрицлер. Но в 1941 году, когда по известным причинам на советских немцев начались жестокие гонения, она изменила свои имя и отчество на русские - Ольга Андреевна и, выйдя замуж за дедушку, взяла его фамилию - Бородина. Подруги из немецкой диаспоры писали бабушке письма на немецком языке, который бабушка знала в совершенстве.

Дедушка же, Григорий Иванович Бородин, является потомком в четвертом поколении одного из братьев знаменитого композитора и химика Александра Порфирьевича Бородина (1833-1887). От дедушки знаменитую фамилию унаследовала и моя мама, Евгения Григорьевна Бородина. В связи с этим при рождении мне дали мамину, а не папину, фамилию, и меня зовут Мария Константиновна Бородина.

Позже от папы я узнала, что западноевропейские корни есть у меня и по папиной линии - у нас в роду были поляки и французы (папа знал французский язык в совершенстве, а польский - очень хорошо).

Кроме немецкой книжки "Tiere und ich", я взяла в Адлер еще две книжки на русском языке - "Кортик" Анатолия Рыбакова и "Четвертую высоту" Елены Ильиной. Их я также прочитала тем летом.

В 1985 году у меня во рту был один весьма неприятный предмет, который попал туда по маминой прихоти - коронка. Дело в том, что летом 1982 года неопытная женщина-стоматолог мне неудачно удалила два верхних передних молочных зуба, в результате чего один из постоянных зубов на этом месте вырос, как и положено, через месяц, а второй - лишь через два года, весной 1984 года. Причем этот зуб начал расти значительно выше, чем нужно. Зуб был нормального размера, однако раз он выше, чем нужно, начался, значит он выше и закончился...

14 мая 1984 года по совету знакомых мама привела меня к врачу-ортодонту, и последний (мужчина), послав меня на рентген, решил поставить мне на этот зуб металлическую коронку с целью передвинуть зуб на стандартное место. 25 мая врач мне сделал слепок и 11 июня установил коронку. В первый год у меня стояла коронка стационарного типа, с которой самостоятельно не надо было производить никаких действий - все процедуры делал врач во время визитов к нему. Поэтому на отдыхе в Эльве в августе 1984 года особых проблем с коронкой у меня не было. Однако стационарная коронка практически не помогала, и зимой 1985 года врач мне установил другую коронку - ее каждые десять дней необходимо было подкручивать на одну позицию вперед. Зимой и весной это делал врач во время визитов, а летом, на отдыхе, подкручивать коронку необходимо было самостоятельно. Под руководством бабушки я подкручивала корону с помощью булавки. Эту процедуру удалось выполнить 10, 20 и 30 июня, а также 10 июля. 20 июля подкрутить коронку не удалось - как выяснилось позже (во время сентябрьского визита к врачу), она уже была подкручена до предела.

Забегая вперед, скажу, что 2 сентября 1985 г. эту коронку мне сняли, а затем, после перерыва, я носила еще третью коронку (с 5 февраля по 20 июня 1986 г.), после чего зуб был полностью исправлен, и лечение у ортодонта закончилось.

На стене, справа от входа, висел отрывной календарь. Причем если у нас дома в Ленинграде в тот год был женский календарь, то здесь, в Адлере, висел общий календарь. В отличие от женского, в нем не было мод, зато на каждом листке, сверху, был напечатан текст "Шестьдесят восьмой год Великой Октябрьской социалистической революции". Числа общего календаря и астрономические данные для Москвы в общем календаре, в отличие от женского, печатались не в нижней, а в верхней части листка. Причем, что было неприятно, на листках праздников, которых в то время было только шесть, (1 января, 8 марта, 1 и 9 мая, 7 октября и 7 ноября), астрономических данных не было. Взамен каждый месяц на одном из листков предлагалась шахматная или шашечная задача либо этюд. Помню, что на листке вторника, 11 июня, была шахматная задача с заданием "Белые начинают и дают мат в два хода". Я смогла решить эту задачу, не заглядывая в ответ (он был напечатан на обороте одного из листков конца июня, точную дату которого я не помню). В июле (дату не помню) был шашечный этюд, но в шашках я разбираюсь гораздо хуже, чем в шахматах.

Дедушка с бабушкой следили за календарем весьма небрежно, и часто мне приходилось исправлять их ошибки и отрывать вчерашний листок.

В Адлере мне пришлось столкнуться с таким неприятным явлением, как землячество. Через несколько дней после моего приезда, когда я вышла из своего номера, меня встретил мальчик, который по виду был старше меня. Он выходил из 73-го номера, расположенного на противоположной, лицевой, стороне четвертого этажа, наискосок от нашей, 60-й, комнаты. Он меня спросил: "Как тебя зовут?" Я отвечаю: "Маша". Он спрашивает: "Ты откуда приехала?" Я отвечаю: "Из Ленинграда". "Сколько тебе лет?" - спрашивает он. Я отвечаю: "Одиннадцать". После этого я выяснила, что мальчика зовут Саша, он местный и ему четырнадцать лет. Вроде бы мы все друг о друге выяснили. Однако при каждой последующей встрече Саша задавал мне те же три вопроса. Во второй раз я спокойно повторила ответы, а в третий с раздражением заявила, что я ему уже всё сказала и не понимаю, почему он постоянно переспрашивает меня об одном и том же. "Извини, это землячество" - сказал мне Саша. Я прозвала этого мальчика Сашей-занудой.

Если бы мы с бабушкой и дедушкой остались жить в шестидесятом номере, то, по-видимому, мое знакомство с землячеством ограничилось бы назойливыми вопросами Саши-зануды. Однако 22 июня мы переехали в 35-й номер на втором этаже, и здесь мне "посчастливилось" познакомиться не только с цветочками, но и с ягодками землячества. Оказывается, местные дети, мягко говоря, очень не любят приезжих.

60-я комната общежития принадлежала не дедушке, а некоему Кононову, который был в длительной командировке, а дедушка жил в этой комнате в отсутствие хозяина, в то время как в его, 35-й, комнате, шел капитальный ремонт (в номере осталась забытая школьная тетрадь по алгебре, принадлежавшая дочери хозяина, Елене Кононовой, которая была ученицей 7-го класса одной из адлерских школ в 1979/1980 учебном году - стало быть, Елена родилась в 1966 г. и была на 8 лет старше меня). 20 июня ремонт закончился, и дедушке было предписано в течение ближайших дней освободить 60-ю комнату и переехать в 35-ю.

В пятницу, 21 июня, в день летнего солнцестояния (этот момент в тот год наступил в 14.40 - помню, как о солнцестоянии объявили по радио), когда долгота дня в Северном полушарии максимальна, а Солнце в Адлере в полдень (13.20) поднялось ровно на 70 градусов (к сожалению, шел проливной дождь и мне не удалось увидеть столь высокого Солнца), после обеда мы начали процесс переезда - постепенно перетаскивали свои вещи из 60-й в 35-ю комнату (часть вещей принадлежала Кононову - их мы не трогали и оставили в 60-й комнате). Ночь на 22-е мы провели еще в 60-й комнате (эта ночь, самая короткая и самая белая в Северной столице, здесь, на юге, была очень темной и сопровождалась сильной грозой и проливным дождем), а в первой половине дня субботы, 22 июня, окончательно переехали в 35-ю комнату. При этом случился неприятный казус - когда я переносила отрывной календарь, я заметила, что на нем еще не оторван листок 21 июня. Я его оторвала и, заметив, что ничего интересного на обороте нет (кажется, текст имел заголовок "Короткая справка"), выбросила его в мусорку. А бабушка меня отругала за то, что я выбросила вчерашний листок до того, как она его прочитала. У бабушки весьма непростой характер... Впрочем, мы быстро помирились.

За время моего пребывания в Адлере мы несколько раз ссорились с бабушкой, а с дедушкой не ссорились ни разу. Особенно сильные ссоры у нас с бабушкой были 10 и 24 июня, а также 6 и 15 июля. То ей показалось, что в разговоре с дедушкой я ее назвала не бабушкой, а бабкой (у бабушки уже тогда были проблемы со слухом), то ей не нравилось, как я ем блинчик (здесь нам удалось договориться - бабушка разрезала блинчик на маленькие кубики, и я съедала блинчик по кубикам), то нам не удалось договориться, в какой магазин - ближний или дальний - нам идти...

Самая сильная ссора случилась в понедельник, 15 июля. В этот день мы получили посылку из Волгограда от тети Наташи, в которой среди прочего были джинсы для меня, в точности моего размера. Я их надела, а бабушка сказала, что девочкам не подобает носить брюки - это одежда для мальчиков, а девочка всегда должна быть в платье или в юбке. Такая вот консервативная у меня бабушка... Я возразила: "Современные девочки носят и брюки, и джинсы! Какая ты, бабушка, старомодная и несовременная!" Мы разругались, разразился скандал. Воспользовавшись тем, что бабушка вышла из комнаты по делам, я написала на листке отрывного календаря 1 августа (бабушкин день рождения) надпись "День чёрта" (тогда я еще не ругалась матом, но очень любила использовать выражения, связанные с чёртом...).

В тот вечер я пошла гулять в злополучных джинсах. Мы помирились только на следующее утро, во вторник, 16 июля. Но о джинсах пришлось забыть и покорно носить юбки и платья.

35-я комната третьего корпуса общежития, в которую мы переехали, находилась на втором этаже, правее "этой" лестницы (которая расположена сразу напротив входа в общежитие). Ее балкон выходит на восток, на лицевую сторону - туда, где расположены вход в общежитие и дорога, ответвляющаяся от Петрозаводской улицы. Раковина с краном были (в отличие от 60-й комнаты) справа, а стенной шкаф - слева.

Напротив нашей комнаты расположилась 16-я комната, а левее ее - туалет № 3, еще левее - душевая № 2, напротив которой - кухня № 3. Рядом с кухней расположилась 36-я комната (она расположена как раз напротив туалета), а рядом с 36-й - наша комната № 35.

Кухня и душевая на втором этаже ничем особенным не выделялись, а вот на двери туалета № 3 черной краской была написана буква Ж (напомню, что туалет № 7 на четвертом этаже был "демократическим" - туда имели право ходить и дамы, и кавалеры). Вначале мы не обратили внимания на эту особенность, но через несколько дней дедушка стал подвергаться гонениям со стороны местных представительниц прекрасного пола - чё это он ходит в женский туалет... Волей-неволей ему пришлось смириться - сначала он ходил, по его словам, "на тот свет" - в туалет № 4, расположенный в противоположном конце второго этажа (по его словам, никакой буквы М на его двери не было, и тамошние дамы могут спокойно заходить туда и не топать в наш конец), а потом догадался подниматься на третий этаж - туалет № 5 был гораздо ближе и также предоставлял "равноправие". Как я выяснила позже, только наш туалет № 3 был чисто женским, причем, по-видимому, букву Ж на нем нарисовали самовольно.

Мы с бабушкой принадлежали к прекрасному полу, и, в отличие от дедушки, нам не надо было прибегать ни к каким ухищрениям...

В ночь на воскресенье, 23 июня, мы спали уже в 35-й комнате. Опять был ливень с грозой, и я удивлялась, что молнии, которые предыдущей ночью сверкали в западной стороне, на этот раз сверкают в восточной.

Дверь 35-й комнаты, в отличие от двери 60-й (которая была обита желтой тканью и имела привинченную черную табличку с белым числом 60), была выкрашена в белый цвет и не имела номера. Поэтому в ближайшие дни мы пошли в хозяйственный магазин и купили две металлические таблички с цифрами 3 и 5. Дедушка приклеил эти таблички к двери. Кроме того, дверь была со стандартным замком, и мы сразу же купили новый замок и вызвали мастера, который врезал этот замок в дверь. Так наша комната была пронумерована и обрела безопасность.

Через несколько дней после нашего переезда в 35-ю комнату, во второй половине дня среды, 26 июня, в дверь нашей комнаты постучался мальчик. Бабушка открыла ему дверь. Мальчик сказал, что его зовут Сережей, фамилия его Виноградов, ему 9 лет (т. е. он на два года младше меня) и он живет в 25-й комнате (которая находится на этом же, втором, этаже, в дальней части коридора, рядом с туалетом № 4, ее балкон выходит на лицевую сторону). Сережа сказал, что ему понравилась я и что он хочет со мной дружить. Бабушка отпустила меня играть с Сережей, не зная, что он - "засланный казачок" из клана местных. В первый вечер наше знакомство началось вполне мирно, но впоследствии дружба переросла в непримиримую вражду, результатом которой, возможно, явился тот факт, что в 1986 году, когда дом, строящийся во дворе общежития, был сдан и заселен, дедушке не дали квартиру, и он был вынужден вернуться в Волгоград.

26 июня мы с Сережей сначала гуляли во дворе (напомню, что в связи с плохой погодой с 18 по 27 июня купаться было нельзя), затем, когда пошел дождь, вернулись в корпус общежития и обследовали все пять его этажей. Пол нечетных этажей представлял собой линолеум с красивым желтым орнаментом, жители четных этажей (второго, на котором мы с бабушкой и дедушкой жили сейчас, и четвертого, на котором мы жили раньше) довольствовались обычным деревянным паркетом. На первом этаже было пятнадцать комнат, на остальных - по двадцати одной (сначала нумеровались комнаты "изнаночной" стороны, затем - комнаты "лицевой"). Всего в корпусе было девяносто девять комнат. В комнатах, расположенных на первом этаже, балконов не было - их жители довольствовались окнами, в комнатах, расположенных выше (в т. ч. в нашей), были балконы.

В общежитии были две лестницы. Лестницу, расположенную прямо напротив входа, я назвала "этой", а вторую, расположенную правее, ближе к дальнему концу коридора - "той". Жители комнат, находящихся ближе к тому концу, обычно шли по первому этажу до той лестницы, а потом по ней поднимались на свой этаж. Таким образом, мы с бабушкой и дедушкой поднимались в свою комнату по этой лестнице, а Сережа - по той.

Когда мы с Сережей поднялись по этой лестнице на пятый этаж, то обнаружили особенность, не присущую нижним этажам: вход с лестницы на пятый этаж оборудован закрытыми дверьми со стеклами, а с той стороны за столом сидит охранник. Мы не рискнули постучаться или тем более бесцеремонно открыть двери и войти на этаж. По-видимому, входить на пятый этаж имели право только обитатели этого этажа, а этаж был предназначен для каких-то "шишек".

Спустившись вниз, мы изучили нумерацию служебных помещений. На каждом этаже с этого конца на лицевой стороне последнее помещение занимала кухня с нечетным номером (№ 1 на первом, № 3 на втором и т. д.). На изнаночной стороне последнее помещение - душевая (№ 1 на первом этаже, № 2 на втором и т. д.), предпоследнее - туалет с нечетным номером (совпадающим с номером кухни). На дальнем конце последние помещения занимали кухня и туалет с четным номером (№ 2 на первом этаже, № 4 на втором и т. д.), причем кухня, наоборот, была на изнаночной стороне, а туалет - на лицевой. Таким образом, на каждом этаже было по одной душевой и по паре кухонь и туалетов. Двери всех кухонь были окрашены в желтый цвет, душевых - в белый, туалетов - в серый. Как я уже говорила, все туалеты, кроме одного, были "демократическими" - доступ туда был для всех людей независимо от пола, и только на двери нашего туалета № 3 красовалась черная буква Ж (по-видимому, нарисованная самовольно), и вход представителям сильного пола сюда был заказан...

На первом этаже, на изнаночной стороне справа от туалета № 1, были еще три служебных помещения с дверями, выкрашенными в белый цвет - бельевая № 1, кладовая № 1 и постирочная № 1 (забыла, в каком порядке они располагались - кажется в том, в котором я их перечислила). Эти три помещения были единственными на весь корпус, однако имели первые номера. В итоге на первом этаже было на три служебных помещения больше и, кроме того, три стояка занимали вход в корпус и холл. Этим объясняется, что на первом этаже было на шесть комнат меньше, чем на верхних - только пятнадцать против двадцати одной.

Изучив нумерацию комнат и служебных помещений, мы с Сережей пошли по первому этажу к той лестнице, по которой спустились в подвал. Света в подвале не было, и Сережа включил его с помощью выключателя. Затем он взял на руки двух маленьких щенков, которых здесь, в Адлере, на местном диалекте называют кутятами. Всех кутят было восемь, их недавно родила овчарка Альфа, и они жили в подвале "той" лестницы. Кутята были добродушными, тянулись к нам мордочками, виляли хвостами и всячески ластились к нам.

После этого мы с Сережей положили кутят на пол, выключили свет, вышли из подвала и поднялись по "той" лестнице на второй этаж. Потом мы попрощались и пошли в свои комнаты. Первый день нашего знакомства прошел мирно и не предвещал, что вскоре наша дружба перерастет в непримиримую вражду...

На следующий день, в четверг, 27 июня, во второй половине дня, я опять пошла гулять с Сережей. Когда под конец дня мы пришли в подвал, света там, как и накануне, не было. Сережа включил свет, и тут оказалось, что подвал занят не только кутятами - вместе с ними были трое или четверо пятнадцати- или шестнадцатилетних парней, которых в общежитии прозвали "великовозрастны́ми" (среди них был и Саша-зануда). Один из них (не Саша-зануда, а другой мальчик) сказал Сереже: "Ну что, Виноград, (напомню, фамилия Сережи - Виноградов), ты думал, раз света нет - значит подвал свободен? Еще и девчонку привел!" Затем строго сказал Сереже и мне (надо воздать ему должное - без употребления ругательных слов): "Еще раз полезете к кутятам - мы вас отлупим". После этого я убежала к себе в номер, а Сережа остался с парнями.

После этого случая "великовозрастные" меня не трогали - им было достаточно, что я не лезу к кутятам. А вот Сережка Виноградов из друга превратился в непримиримого врага - мог подкараулить меня, когда я выходила из комнаты или из душевой и дать мне по голове или подставить подножку, подсматривал, как я моюсь в душе, называл меня предательницей. В ответ я давала ему пощечин и тумаков, а он жаловался своим родителям. Последние приходили к моим бабушке и дедушке и устраивали скандалы. Отец Сережи был другом коменданта корпуса. Возможно, этот конфликт привел к тому, что через год дедушке не дали квартиру...

Впрочем, не все местные дети были плохими - в нашем корпусе жил замечательный мальчик Дима (ему было около пятнадцати лет). Он всегда здоровался с нами и отвечал на вопрос бабушки и дедушки, каково в настоящий момент волнение моря.

Еще одной напастью общежития были голуби, которые, извините, нещадно гадили на наши вещи, сушившиеся на балконе после стирки. "Помеченные" вещи необходимо было стирать заново. Голубей мы гоняли, но в наше отсутствие они делали свое черное (точнее, "коричневое") дело. И если в 60-м номере мы еще не так сильно страдали от голубей, то после переезда в 35-й от них не стало отбоя. Оказывается, точно над нами, на четвертом этаже, в 77-м номере, пожилой мужчина держал домашних голубей, продукты жизнедеятельности которых летели на наш балкон. Заметив это, дедушка поднялся к этому дяденьке на четвертый этаж и устроил ему нагоняй. Хозяин голубей оказался незлым человеком, извинился и принял меры - перенес голубятню с балкона внутрь комнаты. После этого мы уже не страдали от голубиного помета.

В пятницу, 28 июня, после десятидневной непогоды, наконец вновь выглянуло Солнце, и во второй половине дня мы смогли пойти на море купаться. В субботу, 29-го, в первой половине дня, у нас в комнате красили - мы пригласили женщину-маляра, и потом я неважно себя чувствовала - по-видимому, отравилась парами краски. Бабушка купила мне бутылку минеральной воды (не помню, какой марки). После того, как я выпила минералку, мне стало лучше, и вечером я смогла пойти с бабушкой и дедушкой на море купаться.

На этот раз купальный период продлился 8 дней - по 5 июля включительно. А шестого, как я уже говорила, вновь разразилась буря - без дождя, но с сильным ветром и пятибалльным волнением моря. Эта буря длилась только одни сутки, но стоила жизни восьмилетней девочке, отважившейся купаться в этот день.

В этот же день, в субботу 6 июля, в первой половине дня, у нас в комнате проходила процедура оклейки обоев. Мы вызвали двух мастеров-мужчин.

Рулон обоев был разрезан на восемнадцать полотнищ, по девять на каждую из двух стен - левую и правую (стороны определялись по направлению от балкона к входной двери). Полотнища были заранее размечены и пронумерованы римскими цифрами - для левой стороны I лев., II лев. и т. д. до IX лев., для правой - I пр., II пр. и т. д. до IX пр. Нумерация начиналась от балкона. Мастера работали параллельно - один мастер клеил обои на левой стороне, а второй в это же время - на правой. Я подавала мастерам очередные полотнища. На каждой стене уместилось по восемь с половиной полотнищ, поэтому полотнище IX лев. мастер разрезал пополам и приклеил первую половину полотнища к концу левой стены, рядом со входной дверью. Вторую половину полотнища IX лев. второй мастер перевернул и приклеил кверх ногами к концу правой стены - при этом рисунок полностью совместился с рисунком соседнего полотнища VIII пр. Полотнище IX пр. осталось нетронутым - его положили в шкаф как запасное. Вся работа закончилась примерно к 13 часам.

Во второй половине дня 6 июля мы с дедушкой и бабушкой пошли гулять по Адлеру. Дождя не было, но было облачно и дул очень сильный западный ветер. У выхода из общежития мы встретили хорошего мальчика Диму, который сказал нам, что волнение моря в этот день равнялось 5 баллам - рекорд для того лета (более сильное волнение, величиной в 7 баллов, мне довелось увидеть на Средиземном море, на Мальте, в г. Марсаскала, 21 февраля 2012 г.).

Купаться в этот день было нельзя, и мы пошли по улицам Петрозаводской и Гастелло к железнодорожному вокзалу. С вокзала было прекрасно видно, что на море бушуют высокие и сильные волны, заливающие берег до расстояния около пятидесяти метров от стандартной границы моря и суши. Их останавливал только высокий барьер, установленный в пятидесяти метрах от берега и имевший высоту около десяти метров. Купаться при такой разъяренной стихии было невозможно - вы уже знаете, что произошло с девочкой, отважившейся на это.

Шторм на Черном море

А на следующее утро, в воскресенье 7 июля, погода кардинально изменилась - светило Солнце, и от вчерашней бури не осталось и следа. Волнение моря сократилось до полутора баллов, и после завтрака мы с бабушкой и дедушкой пошли купаться на Черное море. На этот раз непрерывный период хорошей погоды продлился одиннадцать дней - по среду, 17 июля включительно, и в эти дни мы каждый день ходили купаться - либо утром, либо вечером.

В то утро, 17 июля в 8.44 утра, поездом № 1, носившем название "Рица" в честь горного озера, находящегося на территории Абхазии, из Москвы приезжали тетя Таня (мамина сестра) и ее муж дядя Володя - они будут отдыхать в пансионате "Черноморец", расположенном в поселке Весёлое в окрестностях Адлера в течение двадцати дней, по 5 августа включительно. Дядя Володя, несколько лет тому назад возвращаясь из командировки на самолете, попал во внештатную ситуацию (но, слава Богу, катастрофы удалось избежать) и с тех пор панически боялся самолетов. В связи с этим супружеская чета прибывала в Адлер поездом. Мы собирались встретить путешественников на вокзале, после чего дедушкин знакомый должен был отвезти их в пансионат "Черноморец".

Озеро Рица

О моей жизни в Адлере в заключительный период - с 17 июля по 1 августа 1985 года - я расскажу в следующей, тринадцатой, части серии "Путешествия моей молодости".

С уважением, Мария Константиновна.

Другие части рассказа:

Отзыв, Россия, Адлер

Путешествия моей молодости. Часть 12. Адлер. 1985 год

Читайте также